12 марта состоялась онлайн-встреча с писательницей Гузелью Яхиной, посвященная выходу ее третьего романа «Эшелон на Самарканд». Встреча прошла на Youtube-канале Образовательного центра «Сириус», модератором выступила преподаватель Центра, профессор кафедры русской литературы РГПУ имени А.И. Герцена, доктор филологических наук Мария Черняк. Воспитанники «Сириуса» побывали на своего рода премьере книги: в эти дни стартовали продажи издания.
В ходе беседы гостья рассказала о процессе создания романа, образах героев, поделилась интересными фактами, касающимися ее предыдущих произведений, романов «Зулейха открывает глаза» и «Дети мои», и ответила на вопросы ребят.
– Гузель Шамилевна, чем Вы занимались до того, как стали писателем?
– Я окончила Казанский педагогический институт по специальности учитель немецкого и английского языков. Начала работать с немецкими компаниями в области маркетинга и рекламы. В этой сфере я проработала около 13 лет, но с юности мечтала быть сценаристом и режиссером. Тогда я решила получить второе высшее образование и поступила в Московскую школу кино на факультет сценаристики, а затем начала писать. С 2015 года я занимаюсь исключительно текстами.
– Фокус зрения в Ваших произведениях нацелен на события прошлого столетия. Почему Вас интересует именно исторический аспект?
– Для меня не является эскапизмом обращение к событиям столетней давности. Я рассматриваю это как попытку ответить на вопросы современности. Меня волнуют ранние советские годы, поэтому все три романа посвящены им.
– Удивительно, но каждый Ваш роман выпускался спустя три года после публикации предыдущего. Но некоторые авторы пишут еще быстрее. Как Вы можете это прокомментировать?
– Признаюсь честно, держать темп «один роман в три года» для меня довольно непросто. Когда делаешь серьезную работу, требующую изыскания материалов, огромного количества информации, которую необходимо «пропустить» через себя, на это уходит немало времени. Играет роль и багаж, с которым писатель подходит к раскрытию сюжета, потому что автор высказывается и эмоционально. Поэтому заданный в 2015 году темп для меня вполне пригоден сегодня.
– Расскажите, пожалуйста, как проходила работа над последним романом?
– Идея о создании романа «Эшелон на Самарканд» возникла у меня три года назад. Изначально была задумана повесть о мальчиках-беспризорниках из Свияжска. Но, работая с архивными документами, я поняла, что обойти магистральную тему голода практически невозможно. Это значительно расширило ткань повествования. Не могу не сказать, что к тому моменту, как я решила писать роман, у меня уже были некоторые наработки по этой теме. Также были доступны материалы, хранящиеся в национальном архиве республики Татарстан.
Бо́льшую часть информации я находила в сборниках архивных документов, составленных историками. Мне было интересно сопоставлять письма тех, кто страдал от голода, с деловой внутриведомственной перепиской органов, которые занимались работой по борьбе с ним. Таким образом, я получила полную картину, сложившуюся в первой четверти XX века. Знаете, был такой уникальный случай: в ходе процесса работы над романом мне попала в руки книга, которую брали в последний раз лишь в 1946 году. Представляете, какой трепет охватил меня?!
– О чем Ваш роман и для детей какого возраста он предназначен?
– Я старалась написать роман так, чтобы даже юные читатели могли получать от него удовольствие. Для этого я выбрала максимально динамичную, кинематографичную форму повествования. Как вы знаете, роман рассказывает о голоде в Поволожье. Мы привыкли считать, что он длился с 1921 по 1922 года. На самом деле профессиональные историки раздвигают рамки этого периода, называя следующие: с 1918 по 1923 года, и говорят о том, что голодом были охвачены 35 губерний с общим населением около 90 миллионов человек. После глубокого изучения документации я не могла не сделать голод так называемым невидимым героем произведения. Что касается художественного времени, то в романе описаны события 1923 года. Завершающий год выбран неслучайно: его можно назвать финальной точкой, обобщенным опытом тех, кто смог пройти через пять голодных лет.
– С какими трудностями Вы столкнулись во время написания романа «Эшелон на Самарканд»?
– Я пыталась рассказать о страшных событиях прошлого века в увлекательной форме. Это был вызов для меня, потому что, во-первых, было необходимо найти баланс между серьезной темой с одной стороны и «запаковать» ее в удобоваримую форму повествования — с другой. Во-вторых, я осознавала, что автору нужно духовно «созреть» для работы с любой непростой тематикой. В-третьих, я думала и о том, что читатель может не справиться с этой способной отторгнуть темой, поскольку она довольно сложна для восприятия. Поэтому мне хотелось «вшить» в текст какие-то «крючки», которые смогут незаметно подтянуть читателя к повествованию. Этим стремлением обусловлено и перемежение серьезных глав с более бойкими, иногда теплыми, любовными.
– Что вы можете сказать о героях Дееве и Белой?
– Персонажи — это выразители двух абсолютно противоположных взглядов на понятие доброты. Они ведут идейную полемику на эту тему. Кроме того, между Деевым и Белой вспыхивает любовный роман, который они проживают от первой искры до момента расставания. В их образах я постаралась воплотить любовную пару наоборот: вложить классические мужские черты в женщину (Белая — достаточно сухая, железная, принципиальная женщина с твердым характером), а женские — в мужчину (Деев — человек мятущийся, теплый, эмоциональный, жалостливый, импульсивный).
Нужно отметить, что у героев нет прототипов. Но в истории Белой есть такая глава, как путешествие в Чувашию, которая основана на мемуарной книге Аси Давыдовны Калининой «10 лет работы по борьбе с беспризорностью». Помимо этого, отсылку к этому реальному историческому лицу можно заметить и в других персонажах. В девичестве Ася Давыдовна носила фамилию Шапиро. Эту же фамилию имеет заведующая детского дома, а в финале романа мы встречаем заведующую уже другого детдома по фамилии Давыдова. Можно добавить, что в образ Белой также вложено понимание таких профессий, как врач, учитель. Именно поэтому героиню отличают, с одной стороны, профессиональная суровость, даже жесткость, а с другой — искреннее желание сохранить жизнь ребят.
– А что насчет образов детей-сирот?
– Мне не хотелось излишне эксплуатировать детскую тему. Но потом я поняла, что никакой напущенной жалости в ней нет, поскольку мир беспризорного детства 1920-х годов — это фантастический мир, у детей которого настоящая звериная жажда жизни. Надо отметить, что я стремилась сделать речь детей максимально аутентичной. Поэтому все, что касается ребят — их реплики, песни, поведение — это правда, взятая из первоисточников. Все пять сотен детей-сирот — это единый общий персонаж. Но иногда мы видим каждого из них в отдельности.
– О чем говорят числительные в названиях глав романа?
– Числительные сразу настраивают читателя на цифры, которые я привожу по тем, кто страдал от голода, кто остался без надзора родителей. Позже мои герои спорят о том, сколько детей останется в живых. Их конфликт переходит из локального спора в спор масштабов всей страны. Полемика совершенно принципиальная, потому что детский комиссар Белая отличается здоровым цинизмом. А Деев, наоборот, готов умереть за каждого ребенка, для него потерять одного — уже трагедия. Истина где-то посередине между Белой и Деевым, поскольку происходит все именно так, как это происходит в жизни. Хотелось, чтобы читатель обращал внимание на эти цифры и верил им.
Анастасия Таначева, клуб «Основы журналистики»
