Фото: culture.ru
«Сириус» открывает серию зарисовок о современном искусстве. Какие объекты совершенно неожиданно становились главными экспонатами арт-инсталляций, хэппенингов, перфомансов и вызывали самые неоднозначные реакции зрителей? Что есть норма в современном искусстве и как отличить здоровое хулиганство от откровенного провала?
Обо всем этом – наш разговор с магистром СПбГУ по направлению «Арт-критика» Валерией Ждановой. Выдержки из беседы с ней мы будем публиковать на сайте Центра. Присоединяйтесь!
Такое на стену никто не повесит!
К так называемому совриску у зрителя часто возникает много вопросов. Например, почему самый известный художник столетия Энди Уорхол постоянно копировал одни и те же работы, он что, не умел рисовать? Зачем Джозеф Кошут сделал объектом своей инсталляции самый обычный стул, разве это концептуально? Почему их предшественник сюрреалист Рене Магритт под своей работой «Вероломство образов» написал: «Это не трубка», хотя мы видим на картине именно ее? Разве такое повесят на стену?
Объясняем: не просто повесят, но и купят задорого. Конечно, Энди Уорхол умел рисовать. Просто он особенно остро чувствовал нерв современности и таким жестом обнажал тему тиражного общества потребления, где фабрики штампуют миллиарды одинаковых вещей. Вот он и поставил искусство на конвейер, и даже больше – сам стал конвейером, а повтор в своем творчестве использовал как полноценный художественный прием. «Я хочу быть машиной», — заявил он как-то в одном из интервью. И потом добавил: «Я думаю, каждый должен быть машиной». Вряд ли можно описать его творчество точнее.
Фото: wallpaperaccess.com
А вот концепция работы Джозефа Кошута «Один и три стула» объясняется тем, что искусство – это прежде всего сила идеи, а не материала. Идея становится тем механизмом, который создает искусство, а произведения вполне могут описывать сами себя. Инсталляция, собственно, состоит из реального стула, фотографии этого стула и словарной статьи с определением слова «стул». Здесь – намеренная тавтологичность, независимость смысла и визуальной формы. Ведь даже если заменить сам стул лопатой и перенести инсталляцию куда угодно, суть не изменится. Такое оно, концептуальное искусство: ему не нужно быть красивым, в нем задумка всегда важнее художественного выражения. Никаких поисков сюжета или мотива: только сфера визуальной презентации и ее связи с текстом.
Фото: art.art
К вопросу о Рене Магритте: почему свою картину «Вероломство образов» он подписал: «Это не трубка»? Мы же четко видим ее, натурально выведенную на приглушенном зеленовато-коричневом фоне. Все правильно – нарисованная трубка не может быть настоящей! «Как люди попрекали меня ей! – говорил Магритт о своей работе. – И все же, вы можете набить ее табаком? Нет, это ведь всего лишь изображение, не так ли? Так что, если бы я написал под картиной "Это трубка", я бы солгал!» И правда: как можно быть уверенным, что мы видим действительно то, что видим? В этом цель сюрреализма: заставить интеллект и воображение зрителя лихорадочно работать. Ну, получается же: неслучайно картины Магритта скорее напоминают ребусы, чем произведения искусства в нашем привычном понимании.
Фото: Obu4ayka.ru
История одного арт-скандала
Считается, что у истоков современного искусства (дадаизма, сюрреализма) стоял Марсель Дюшан – скандалист и провокатор, который оставил после себя не так много работ, но зато стал одной из ключевых фигур двадцатого века.
Именно он ввел в искусство понятие реди-мейдов: предметов искусства, которые таковыми, по сути, не являются. Если дословно, то реди-мейд (ready-made) переводится как «готовый». На деле это художественный прием, в котором любые бытовые предметы волей художника изымаются из привычной среды и помещаются в арт-контекст. Велосипедное колесо, привинченное к табурету, сушилка для бутылок, вешалка и сарайная дверь, в которой проделаны две дырки для глаз, – все это дюшановские реди-мейды. Своим арт-объектам он давал имена и выставлял у себя в студии. Самый известный и хулиганский из них – «Фонтан»: перевернутый с ног на голову фаянсовый писсуар, подписанный псевдонимом R. Mutt (переводится как "дурак").
Фото: fromlight2art.com
Фаянсовый «спаситель» нового искусства
Свой «Фонтан» в 1917 году Дюшан представил Обществу независимых художников. Экспонат, ясное дело, был отвергнут. Но почему же теперь он считается едва ли не первым в мире произведением концептуального (авангардного) искусства? Дело в том, что это незаурядное чудо сантехники стало тогда причиной новых отношений между артом, его объектом и художником.
Во-первых, своей выходкой Дюшан устроил радикальное переосмысление самой природы искусства. Теперь в нем важным становится не само произведение как объект, а произведение как жест. И здесь жест Дюшана – в язвительном укоре общественному вкусу. Выставляя фонтан, он издевается над художником-творцом и пытается донести до зрителя: традиционному представлению об искусстве пришел конец и границы подлинного арта гораздо шире.
Таким образом, реди-мейд приобрел концептуальную функцию, поставил новые вопросы перед миром искусства и бесконечно раздвинул его границы. А со временем трансформировался в сюрреалистический «предмет» и стал отправной точкой для инсталляций, хэппенингов и перформансов.
Что почитать о современном искусстве
- Очень интересно историю возникновения «Фонтана» рассказывает Уилл Гомперц в своей книге «Непонятное искусство: от Моне до Бэнкси».
- Понять, кем же был Энди Уорхол, поможет написанная им о самом себе книга: «Философия Энди Уорхола».
- Каролин Кро в серии журнала «Критические биографии» рассказывает о жизни Марселя Дюшана, где главным произведением его искусства становится сама жизнь.
- В архиве журнала «Искусство кино» опубликована статья Александры Новоженовой «Понимать концептуальное искусство» о творчестве Джозефа Кошута.
- Как смотреть (и понимать) картины Рене Магритта, рассказывает Афиша.Daily
В следующей публикации мы расскажем о Роберте Раушенберге, последователе традиций Дюшана и других радикальных классиков модернизма, и объясним, почему известнейшую работу художника критики назвали «потрясением», а награждение автора – «позорным актом даже при настоящей неразберихе в искусстве».
