В Образовательном центре «Сириус» продолжается программа «Homo legens. Человек читающий», на которой школьники в течение трех недель готовятся придумать «Игру в бисер» из романа Германа Гессе и сыграть в нее. Один из этапов подготовки – написание авторского текста. Как оценивать произведения начинающих писателей и в чем заключаются трудности, рассказал один из педагогов программы Вадим Пугач.
– Программа «Homo legens. Человек читающий» в направлении «Литературное творчество» позиционируется как самая сложная и самая интересная. Это так?
– Эта программа самая неожиданная. Никто не занимается и никогда не занимался «Играми в бисер» – проектом, включающим в себя задания, которые придумывают сами школьники, чтобы подвести итоги программы и показать свои способности. Герман Гессе никаких правил не объясняет, никакой инструкции не дает – он сам не знает, что такое «Игра в бисер». Для нас это свободное нанизывание культурных ассоциаций и складывание на этой основе какого-то сюжета.
Когда-то мысль превратить эту идею в реальную игру пришла Елене Ивановне Казаковой в школе имени А.М. Горчакова под Санкт-Петербургом, в Павловске. Я в этом не принимал участия, но видел издалека пару попыток ребят построить игру.
В «Сириусе» игру выстраивают дети, а мы только вовлекаем их в это достаточно сложное занятие – составление сюжета из разных фактов культуры, символов. Поскольку никто толком не знает, как это делается, это сложно, но иногда получается очень интересно.
– Авторский текст – второй и ключевой этап программы литературного творчества. Почему без него нельзя подготовиться к «игре в бисер»?
– В моем понимании «игра в бисер» – это такая история, когда вы начинаете связывать разные моменты в истории культуры. Изучили какие-то факты, тексты, а дальше начинают разбегаться ассоциации. И после этого получается какой-то сюжет, и из этой интеллектуальной игры возникает, допустим, лекция или эссе.
На этом этапе мы совершаем переход умственной игры, свободного передвижения в мире культуры к тексту. Без него мы ничего не можем делать вообще. Основная функция человека – это производство и потребление текстов. Это то, что его отличает от всего остального живого мира, поэтому мы просто занимаемся основной человеческой функцией. Вне текста человека не существует.
– Получается, текст – это размышление и называние окружающей нас действительности?
– Все, что угодно, – это текст. Например, определенное расположение столов в аудитории – это тоже своего рода текст. Человеку свойственно воспринимать окружающие его объекты как знаки. А поскольку это знаки, в них есть какой-то смысл, и можно интерпретировать это как какой-то текст.
Для того чтобы кошка поняла, что будет гроза, ей не нужно выстраивать тексты – у нее все складывается. А мы, люди, прочитываем ситуацию как текст через знаки: накануне был слишком красный закат, тучи. Мы еще и навязываем природному явлению какие-то свои собственные соображения. Например, раньше считалось, что если идет гроза, это пророк Илья на колеснице едет по небу. И это тоже текст.
– Текст – это причинно-следственные связи и выстраивание их в линейную цепочку?
– Да, здесь должна быть какая-то логика. Просто она бывает разной. Бывает логика ассоциативная. Строго говоря, должен быть какой-то сюжет, но он может быть линейным, а может быть как взрыв, разлетающийся пучок событий. Это тоже сюжет.
– Почему авторский текст – один из ключевых этапов «игры в бисер»?
– Авторский текст помогает ребятам продумать причинно-следственные связи, которые станут основой для их игры. Дети должны ощутить себя в культуре, чтобы дойти до игры с культурными реалиями. При этом представление о культуре может быть вообще точечным. Вот позавчера я узнал про Хагги Вагги, но тут особо не поиграешь: слишком маленькое поле. А если взять какие-то неожиданные вещи, то от того же Хагги Вагги мы можем уйти в древние традиции, к духам, которые пьют кровь, и к другим интересным вещам.
– Как проходят семинары по авторскому тексту?
– Каждое занятие выстроено как путешествие от текста к тексту, от автора к автору. В этот раз мы выбрали в качестве символов программы некие функции: поэта, врача, шута, хозяйку и т. д. Мы показываем, как изменяются эти символы в истории культуры.
У меня, например, символ «шут», и мы его рассматриваем с разных сторон. Берем тексты, скажем Франсуа Вийона, Уильяма Шекспира, Виктора Гюго, и смотрим: как изменяется представление о том, кто такой шут как культурная фигура, как она насыщается смыслами. Например, у редактора группы Валерии Ждановой была лекция про визуальную историю образов шута в культуре. И там были самые разные вещи: и «Корабль дураков» Иеронима Босха, и рисунки Питера Брейгеля, и стиль современного итальянского художника Маурицио Каттелана, и карта Таро «Дурак». Мы смотрим, как по-разному значение выступает в разных образах, какой смысл несет и так далее. Все эти разговоры о текстах готовят детей к тому, как интерпретировать, как завязать историю про шута.
– Ваши семинары дают ребятам основу или показывают, от чего нужно отталкиваться?
– Мы показываем, как можно играть с этими значениями, но не выстраиваем никакого сюжета. Что они буду делать с этой информацией, которая им сообщена, куда они пойдут, как будет расширяться их поле культурных интерпретаций, какой они сюжет сделают, – это уже их дело.
– Одним из критериев оценивания авторского текста стала оригинальность. Почему это необходимо оценивать, разве это не базовая характеристика материала?
– По поводу оригинальности есть, конечно, много вопросов. У детей не очень развита культура авторства, они зачастую не понимают, где начинается их текст и заканчивается текст автора, который они используют. Вы никогда не списывали сочинения? Большинство школьников сочинения списывают или их обучают писать не их языком, в общем, почти чужие тексты, из клише. Как сказал Ролан Барт, литература – это «язык других», потому что мы говорим языком, который уже существует, иначе нас просто никто не поймет.
Получается такая вещь: в школе ребята привыкают к репродукции – воспроизводят какой-то текст, схему. А в «Сириусе», например, требуется оригинальность, и требование это довольно жесткое. Авторский текст должен быть самобытным, не может быть компиляции. Мы проверяем работы на антиплагиат, хотя можно и не проверять: и так видно, когда ребенок тащит в свои тексты куски чужих.
– Это так заметно?
– У меня были случаи, когда я определял половую принадлежность человека, который написал текст. Мне однажды мальчик принес сочинение, я говорю: «Его написала девочка». Оказалось, да, правда, эта девочка была его бабушкой.
– Еще один критерий – литературный язык. Зачем придерживаться таких правил, если в современную речь давно и прочно вошли сленг и разговорные обороты?
– Сленг хорош для определенного жанрового пространства, в котором есть свои стили, и сленг нужно использовать. Допустим, современная поэзия довольно много использует сленговых идиом, и это нормально.
Литературный язык – это же standard language, язык, учитывающий определенные грамматические, орфографические, пунктуационные особенности. Здесь речь идет о том, чтобы наши авторы не использовали такие сочетания, как «потенциальные возможности» или «актуальная действительность», потому что это одно и то же. Нужен литературный язык в смысле просто владения языком, владения нормами. Это не значит, что какое-то правило нельзя нарушать, но нарушение должно быть сознательным приемом. Желательно владеть разными вариантами языка, это нормально.
– Вы не первый раз на программе. За время работы вы уже поняли, как ребята работают над текстами?
– Мы меняем жанры, и в этом тоже есть проблема и детей, и нас, педагогов. В школе ребята работают с единственным речевым жанром – сочинением-рассуждением. Во-первых, он скорее имитационный, а во-вторых, сочинение как жанр большой культуры не существует. Вы оканчиваете школу и сочинений никогда больше не напишете. Зато существует миллион жанров, в которых функционирует большая культура, и мы стараемся расширить представление детей о них. Допустим, в программе моего семинара было заложено, что каждое занятие связано с разными жанрами. У нас это не получилось, потому что времени не хватило, но мы подробно рассмотрели балладу и рассказ.
– Одним из этапов работы над текстом считается редактура. Как вы смотрите материалы?
– Я не оцениваю строго по критериям. Вижу текст и знаю, что должен сказать ребенку: где он рифму кривую подобрал, где глупость сказал, где строчка не читается, где звуковой стык. В резюме я перечисляю ошибки и то, что нужно будет переделывать.
Все ребята показывают нам тексты два раза: сначала у них консультация, и мы работаем над текстом вместе. Они пишут и сдают нам свой материал, мы пишем резюме, и они на его основе текст перерабатывают. Потом снова сдают и получают от нас баллы. На этой программе у меня должно быть написано 18 текстов, ребята прилично справляются.
– Какое у вас общее впечатление от текстов? Насколько они получились профессиональными?
– О том, насколько они профессиональные, трудно сказать. Очень часто происходит так, что ребенок ничего никогда не писал – и вдруг у него получается. Это обычно обнаруживается на третий день программы. Он работает над текстом, использует приемы абсолютно сознательно, понимает, что делает. Но бывает и так, что ребенок писал и все его хвалили, а здесь он показывает работы, и выясняется, что это совершенно детский уровень. Проблема в том, что в регионах со школьниками зачастую некому работать. Там только учителя литературы, а они тоже не эксперты, например, в области поэзии. Поэтому часто у детей неправильные ориентиры.
Важна готовность работать над собой - одаренность чаще всего сказывается именно в этом. В «Сириусе» ребята проходят механизм становления авторской культуры. У нас довольно много, человек 10-15, хороших поэтов, которых мы уже подготовили. Однажды пятеро ребят поразили нас тем, что приняли участие в Международной независимой литературной премии «Глаголица» в Казани и заняли все верхние места.
– То есть «Сириус» выступает ориентиром, который задает направление в профессиональную сферу для писателей и поэтов?
– Да, и я сейчас пытаюсь выстроить отношения «Сириуса» с Ассоциацией союзов писателей и издателей (АСПИ). Они как раз занимаются переходом молодежи от любительского уровня к профессиональному, то есть вступлением в творческие союзы, публикациям и так далее. Где-то должна произойти стыковка, и мы могли бы поставить на поток профессионализацию желающих заниматься литературой ребят, потому что одаренных на наших программах попадается немало.
