Однажды Бродский сказал об Александре Кушнере: «Для поэта его масштаба нет необходимости украшать свою комнату портретами Пушкина или Анненского. Если можно говорить о нормативной поэтической русской речи – мы будем всегда говорить об Александре Кушнере». Как лирика выдающегося поэта строится им без капли эпигонства и почему его произведения для взрослых и детей уже стали классикой, со школьниками «Сириуса» разбиралась почетный работник общего образования, учитель русского языка и литературы Президентского физико-математического лицея № 239 Санкт-Петербурга Любовь Сердакова.
Творчество Александра Кушнера – заметнейшее явление в новейшей русской поэзии. В своей книге «Быть при тексте» один из самых ярких литературных критиков нового поколения Константин Комаров написал, что Кушнер существует в нашем сознании как поэт, проявляющий «вечное в вещном». По-другому его творчество можно назвать поэтикой предметности, когда простые предметы быта становятся проводниками в пространство вечности, а все высокие материи, напротив, могут «одомашниваться».
«В этом – особая поэзия, поэзия мелочей, – объясняет Любовь Сердакова. – Например, у Пушкина есть стихи к чернильнице, Чехов брался написать рассказ о пепельнице. Кушнер тоже берет одну живую деталь и через малое говорит о большом, каждая мелочь у него наполнена самым глубинным смыслом».
Например, в своем стихотворении «Сахарница» (Как вещь живет без вас, скучает ли? // Нисколько! Среди иных людей, во времени ином, // Я видел, что она, как пушкинская Ольга, // Умершим не верна, родной забыла дом) поэт ведет разговор о памяти и преодолении смерти, забвения. «Сахарница» Кушнера – дань памяти Лидии Гинзбург.
В литературном сообществе Лидию Гинзбург называют тихим феноменом российской культуры. Ее имя было известно лишь филологам, изучавшим ее исследования «О лирике» и «Психологической прозе». Наибольшую известность писательнице и литературоведу принесла работа «Человек за письменным столом» – очерки-воспоминания об Ахматовой, Багрицком, Заболоцком, Олейникове, Эйхенбауме, а также цикл записей и эссе.
Предметность, «вещность» поэзии у Кушнера – одно из важных, как говорит сам поэт, обретений, например, «отличающих Мандельштама, Ахматову, Пастернака от их предшественников».
«Отсюда становится очень понятным его высказывание "...Поэзия, следи за пустяком, сперва за пустяком, потом за смыслом"» – говорит педагог.
Продолжая традиции стихов о вещах, Кушнер отмечает: «Пустяк, какая-нибудь безделица, запах, напев выступают как накопители впечатления; "пустяк" генерирует "смысл", когда-то вложенный в него душевным событием». То есть поэзия Кушнера способна превратить «пустяк» не просто в памятку или примету, а в устойчивый лирический знак.
Традиция писать стихи о вещах затрагивает творчество многих поэтов. Лермонтов проносил ее в строках о кинжале и ветке Палестины, Цветаева – в стихах о своем столе, Пастернак – о фотокарточке любимой. Кузмин и вовсе посвятил стихи загадочной вещице («Добрые чувства побеждают время и пространство...»), Садовский – самовару.
О предметности в творчестве русских поэтов Кушнер говорит и в этих стихах: Мандельштам приедет с шубой // А Кузмин с той самой шапкой // Фет тяжелый, толстогубый // К нам придет с цветов охапкой // Старый Вяземский – с халатом // Кое-кто придет с плакатом // Пастернак придет со стулом // И Ахматова с перчаткой // Блок, отравленный загулом // Принесет нам плащ украдкой // Кто с бокалом, кто с кинжалом // Или веткой Палестины // Сами знаете, пожалуй // Кто – часы, кто – в кубках вины // Лишь в безумствах и в угаре // Кое-кто из символистов // Ничего нам не подарит // Не люблю их, эгоистов.
А вы уже разобрались, о каких именно стихах здесь идет речь? =)
