В «Сириусе» завершилась академия Российского национального молодежного симфонического оркестра – семидневный интенсив по музыкально-исполнительскому искусству. За неделю благодаря наставничеству опытных музыкантов оркестра ребята освоили ключевые навыки работы в большом симфоническом коллективе и в составе РНМСО приняли участие в двух знаковых концертах на федеральной территории. Мы поговорили с артистическим директором оркестра Ильей Репенаком о том, чем преподаватель отличается от наставника, дефицит каких музыкантов сложился в России, в какой поддержке нуждаются исполнители редких специальностей и почему посещать музыкальную школу нужно каждому ребенку.
– Участниками «Симфонической академии» РНМСО в «Сириусе» становятся дети-солисты, которым нужно буквально за неделю научиться играть в оркестре и выйти с ним на большую сцену. Чем отличается процесс обучения оркестрового музыканта и сольного исполнителя?
– Сегодня порядка 90% выпускников-солистов садятся в оркестр. Солисту достаточно тяжело сразу понять принципы ансамблевого взаимодействия, чувство локтя, команды.
Когда мы играем сольно, отталкиваемся от своего личного эмоционального интеллекта, опыта. В оркестре всех объединяет дирижер. Оркестровый музыкант должен уметь все время слушать, постоянно быть в контакте с дирижером и помнить, что в симфоническом коллективе все зависит не только от тебя. Чувство единения не только технического, но и эмоционального – это сложно. Нужен определенный этап развития музыканта, чтобы к этому прийти.
– Каким образом РНМСО добивается этого единения с учетом того, что состав музыкантов обновляется практически ежегодно?
– Это сложный процесс, который мы фактически каждый раз проживаем с каждым новым музыкантом, который вливается в оркестр. Сложный, потому что человек приходит в коллектив, выгрывается, становится частью оркестровой семьи, а потом достаточно быстро уходит дальше. Прощаться всегда тяжело, но и радостно: человек растет. Наша основная задача – наполнение отечественных оркестров высокопрофессиональными молодыми музыкантами, ребята переходят работать в замечательные коллективы.
РНМСО почти шесть лет. За это время порядка 80 наших музыкантов перешли в Большой и Мариинский театры, оркестр Курентзиса, к Владимиру Спивакову в НФОР, в Госоркестр имени Светланова, La Voce Strumentale в Нижнем Новгороде. В регионах, пожалуй, нет оркестра, где не работали бы наши ребята: Кисловодск, Ханты-Мансийск, Пермь, Калининград.
Непросто бывает, когда в РНМСО вливается большой «десант» новых артистов. И происходит это, как правило, в начале сезона, когда времени на раскачку нет совсем. В первый год жизни оркестра, когда программ было меньше, мы куда больше времени могли уделять сыгранности. Сегодня концертный темп крайне высокий, многое держится на личной ответственности музыканта. Значительное внимание ребята уделяют самоподготовке, чтобы, придя на общую репетицию, не отвлекаться на технические сложности или текст, а думать об ансамблевой сыгранности. Оркестр – живой организм. Если в организме одна часть дает сбой, слабеет он весь. У нас работает тот же принцип. Помимо самостоятельных занятий, есть репетиционный процесс, огромное количество групповых занятий, работы друг с другом, наставниками, концертмейстерами, приглашенными педагогами. Конечно, к концу сезона увеличиваются темп и сложность программ, но и оркестр в этот период находится в наивысшей форме.
.jpg)
– Есть ли на сегодняшний день инструменты, которых не хватает? На какие специальности сейчас нужно делать акцент при обучении молодых музыкантов?
– Статистика Союза концертных организаций России этого года констатирует: не хватает валторн, гобоев, и, к сожалению, это растущая нехватка. Возникают проблемы с контрабасом, тоже непростым инструментом. Боюсь, в какой-то момент мы можем столкнуться с тем, что этих исполнителей просто не будет. Поэтому важно думать, как сегодня привлекать талантливую молодежь в профессиональное образование, к нацеленным на результат педагогам.
С некоторыми инструментами приходится в прямом смысле учиться жить. К примеру, гобой: непросто управляться с инструментом с двойной тростью, играя, думать не только о творчестве, технике пальцев и амбушюра, но и о технологических особенностях тростей, заточке, строе, температуре, микроклимате, в котором гобой должен находиться. Простых инструментов в принципе не бывает. Но людям, играющим на некоторых, нужна дополнительная мотивация: наставническая, бытовая, материальная. Одного творческого интереса мало. В начале века консерватории выделяли дополнительную стипендию музыкантам, которые приходили играть на контрабасе. Собственно, так появился в мировой музыке виртуозный контрабасист и дирижер Сергей Кусевицкий, который потом 25 лет возглавлял Бостонский симфонический оркестр. Может, этими методами стоит воспользоваться и сейчас, чтобы в будущем не оказаться без высокого уровня исполнителей на инструментах, с которыми пока сложно? Хочется, чтоб об этом начинали думать.
Сейчас мы внедряем в РНМСО институт наставничества: ребята, работающие давно, берут под опеку молодых артистов, которые трудятся первый год. Педагог учит технологии. А наставник должен научить жить в музыке. Наставники РНМСО рассказывают, на что обратить внимание, когда только пришел в коллектив, как вести себя, помогают абсолютно во всех творческих и бытовых вопросах.
– Следите ли вы за трендами в развитии детского музыкального исполнительства в стране? Какие из них в последнее время обратили на себя ваше внимание?
– Хочу отметить отличное начинание «Сириуса» в плане повышения квалификации для педагогов одаренных детей в регионах – сейчас такая программа идет в Перми. Здорово, что скоро на федеральной территории откроется средняя специальная музыкальная школа: она даст большую подпитку оркестрам. Это начинание невероятно сложное как организационно, так и в плане отложенного эффекта — придется набраться терпения: результат начнет вырисовываться, возможно, даже не через одно поколение музыкантов.
Апробация новых методик – всегда безумно интересная история. Создание РНМСО тоже было своего рода экспериментом. Сейчас он «выстрелил», но мы продолжаем постоянно сталкиваться с новыми проблемами и вопросами. И их интересно решать, главным образом потому, что нет мирового опыта в этом направлении!
– Как развивается музыкальная инфраструктура в регионах? Появляются ли новые концертные залы, детские образовательные центры, детские филармонии?
– Активно идет реновация залов, в том числе филармонических. К примеру, в этом сезоне открыты после реконструкции залы в Оренбурге, Перми. Классный тренд, но дай бог, чтобы мы занимались не только обновлением старых помещений, зачастую изначально не задуманных под концертные залы, а строили новые акустические. Иногда видишь в залах то, что убивает живую музыку: много ковролина, поглощающих звук поверхностей. Акустическое решение должно быть воплощено на высоком уровне. И необходимо развивать менеджерский околооркестровый пласт работы.
Безусловно, в стране работают кафедры музыкального менеджмента, продюсирования, звукорежиссуры, но к оркестровому администрированию, звуку, обучению управленческого штата необходимо узконаправленное внимание. Симфонический оркестр – отдельная планета в мире музыки, работать с ним должны узкие специалисты. Человечество пришло к симфонизму в результате невероятного эволюционного и мыслительного процесса. Объединить в одном коллективе огромное количество музыкантов разных специальностей и сделать так, чтобы без «костылей» в виде спецэффектов и визуального ряда они выдавали на концертах энергетику, которой под силу держать публику, – поразительная идея! Но, чтобы эту энергетику выдавать как нужно, требуется штат людей, которые будут думать о технической стороне нашей работы.
– Как оцениваете уровень подготовки детей, приехавших в этом году в «Сириус» на оркестровый интенсив РНМСО?
– Дети, как и всегда, талантливые. Один схватывает на лету, другому требуется время. У кого-то лучше техническая подготовка, кто-то еще не столь виртуозен. Подходить к оценке каждого нужно комплексно, но ребята с невысокой комплексной оценкой в «Сириус» не попадают в принципе. Дни учебы в академии РНМСО для них были невероятно сложными: выбрана виртуозная программа, пришлось запастись терпением, упорством, вниманием. И много думать. Механически заниматься часами – порой бессмысленно. Музыканту нужно тренировать не только технику, но и мозг, а это не та мышца, которая тренируется столь же быстро, как мышцы тела. Самый сложный момент для ребенка – в сжатые сроки принять советы наставника, обдумать их, проработать и выдать результат на сцене. А наши наставники должны умудриться так формулировать мысли и ставить задачи, чтобы ребенок, не имея опыта взрослого артиста, быстро соображал, делал и выдавал результат.
– С вашей точки зрения, что должен знать родитель о своем ребенке, чтобы принять решение «Да, нам надо в музыкальную школу»? То есть чтобы руководствоваться не только своим желанием, но и объективными причинами?
– Должен быть только ребенок. Данные есть у всех детей, просто нужно работать в плане развития того, что дано природой. Поэтому идти в музыкальную школу желательно всем.
– Как минимум для того, чтобы концертные залы получили подготовленного слушателя?
– Не только. Этот вопрос более глобален. Музыка воспитывает эмоциональный интеллект. Появляясь на свет, ребенок начинает испытывать самые разные эмоции, причем некоторых из них может даже не понимать или бояться. Хорошие родители помогают детям научиться определять эмоции. Сейчас ты злишься: что ты чувствуешь телом, о чем думаешь, что хочешь сделать, когда злишься?
В звуках музыки исполнитель воплощает эмоцию, которую испытывает. Когда мы отдаем ребенка в музыкальную школу, он прежде всего учится понимать то порой невыразимое, что рождается в нем же. Взрослея, человек благодаря этому опыту быстрее справляется с эмоциями, которые встречаются ему потом в жизни. Мне кажется, это самое важное, что дает начальное музыкальное образование. К тому же когда мы начинаем смотреть на мир сквозь призму восприятия, которое дает искусство, этот взгляд становится гораздо интереснее. Кто-то видит мир в красках, и это будущий художник. Инженер видит мир в цифрах. А дети-музыканты – в звуках. Рассказать человеку, который видит мир в цифрах, что на этот мир можно посмотреть и через звук, – это же здорово! Поэтому любого ребенка обязательно нужно отдавать в музыкальную школу. А дальше уже его выбор. Но я убежден: если ты действительно видишь мир в звуках и свяжешь с музыкой жизнь, то сможешь изменить его через то, что будешь делать.
