Зубрить по учебнику или вырабатывать систему мышления? Вопрос о том, как эффективно преподавать, актуален всегда. Про свой авторский подход к ведению занятий по сольфеджио, а еще про сириусовское преодоление трудностей рассказала в интервью профессор Московской консерватории имени Петра Чайковского, заслуженный деятель искусств России Марина Карасева.
Как преподавать музыку
– В чем заключается ваш авторский подход к преподаванию?
– Я стараюсь выработать у своих учеников определенную систему мышления. В моей методике много метафор, которые помогают что-то представить. Работают они и для детей, и для взрослых. Психика наша так устроена, что метафоры запоминаются, хорошо, а схемы – значительно хуже.
Я часто привожу пример из реальной практики: представьте Нижнюю Волгу, моторную лодку. Несколько человек в лодке, ловят рыбу, а прямо на них идет теплоход «Метеор». Дальше заводится мотор, и лодка быстро уходит в сторону от фарватера. Если же мотор не заведется, а в лодке не будет весел, то история может превратиться в печальную.
Какова мораль? Если вы уповаете только на мотор, не знаете, как пошагово выбраться из «нештатной» ситуации (например, забыли что-то из выученных правил), то вы «сядете в лужу». Прекрасно знаю это по абитуриентам на вступительных экзаменах. Можно что-то забыть, но правильно сформированная стратегия мышления сможет вас выручить.
– Какие приемы и методики вы используете в преподавании сольфеджио?
– Есть приемы, связанные с единой стратегией мышления. Можно выстроить такую методическую вертикаль, которая будет применима для освоения как сольфеджио в музыкальной школе, как теории музыки на первом курсе колледжа, так и перед поступлением в консерваторию. Нет смысла просто заучивать, например, на какой ступени строится какой характерный интервал или альтерированный аккорд – в стрессе на экзамене эта информация рискует забыться. Если вы знаете, находятся альтерированные ступени в мажоре и миноре, вы легко найдете по ним все характерные и альтерированные интервалы, а по этим интервалам, соответственно, и все альтерированные аккорды (из числа тех, с которыми имеют дело уже абитуриенты вузов).
Многие базовые для этого вещи должны делаться именно в школьный период. Но часто знания по элементарной теории музыки к концу курса гармонии забываются, и многое приходится объяснять заново. Представьте, что вы проходите тему «собака» в разные годы. В один год изучаете блок «пудель», в другой – «болонка». И это вместо того, чтобы выучить сразу, что такое «собака», какие у них бывают породы, то есть, собрать это в голове в единый «органайзер».
Я хочу сказать, что существующую академическую программу можно «уплотнить» по времени. Что я и стараюсь делать, работая с ребятами в «Сириусе», тем более что в группах бывают ученики из разных классов и с разным уровнем подготовки. Подключение «единого органайзера» не дает возможности скучать тем, кто знает больше, и достаточно быстро обучает тех, кто еще вчера про условную тему «Собака» почти ничего не знал.
– Этот метод применим только в преподавании теоретических дисциплин?
– Также с выработкой навыков. Мы учимся писать двухголосные диктанты с теми, кто их, может быть, в первый-второй раз в жизни пишет. А это очень трудно бывает, особенно инструменталистам-«одноголосникам» – духовикам и струнникам. На уроке одни учатся на уровне того, как это писать, чтобы помочь развить слух, а другие быстро пишут и делают более сложную работ. Например, гармонический анализ двухголосия. В результате в «Сириусе» у меня на уроке все дети заняты, потому что по разработанной мною методике одну и ту же тему можно пройти даже с разным теоретически-слуховым опытом. Получается эффективное обучение за короткий промежуток времени.
С одной стороны, кажется, что в «Сириусе» на сольфеджио мы с ребятами не следуем учебной «поклассовой» программе буквально. Часто темы идут как бы «на вырост». На истории музыки мы также расширяем круг изучения музыкальных стилей и их выразительных возможностей. Ребята слушают и анализируют музыку XX века, например, Дебюсси. Шенберга, Онеггера или же старинных авторов, например, Рамо. И делают они это с удовольствием, говорят: «Здорово, что мы проходим что-то свежее и новое».
С другой стороны, главный фокус в том, что я при всем этом абсолютно «бюрократически» следую академической программе в целом, просто я даю ребятам «ключи» для ее более комфортного и быстрого прохождения. И это вопрос не «что», а «как» – это вопрос методики.
– Как сделать занятие по сольфеджио таким, чтобы музыканту было на нем интересно?
– Для юных музыкантов важно понять не то, каковы черты абстрактного музыкального стиля, а каким будет его конкретное музыкальное выражение, элементы его языка и их воздействие на человека. Мы также работаем с выработкой таких интересных вещей, как синестезия (явление, при котором воздействие на один орган чувств вызывает ощущения, соответствующие другому органу чувств, например, “слышать цвет”, “видеть аромат”). Дети знают, что она была у Скрябина, у Римского-Корсакова, то есть, у музыкантов выдающихся. Когда же они слышат от меня, что и у них самих может быть цветной слух (явление, при котором звук ассоциируется у человека с определенным цветом), им становится очень интересно – дети как бы пропускают звуки и аккорды через себя. С одной стороны, это расширение и обогащение навыков исполнителя, с другой, познание нового, лучшее понимание себя самого, своих ощущений. А с третьей – опять же – ускорение учебного процесса. То, что проходит через собственные чувства, через сенсорные переживания, запоминается гораздо лучше.
Работать и добиваться
– Что вы можете сказать про детей музыкантов, которые приезжают в Сириус?
– У всех, кто приезжает в «Сириус», есть общее свойство – стремление работать и добиваться. На занятиях я их загружаю «по полной» и предупреждаю об этом. Они привыкли преодолевать трудности, им это нравится.
После окончания курса я всегда беру у ребят обратную связь. По ее результатам выяснилось, что уроки по сольфеджио понравились участникам программы даже больше уроков по истории музыки (которые они нашли очень интересными) – «потому что было труднее»: им приятно побеждать самих себя. Это типично сириусовское – дети заточены не просто на успех, а на внутреннюю работу. А когда к ученику приходит неожиданный успех – еще вчера он сидел на уроке, и у него ничего не получалось, он не знал таких тем, терминов и так далее, а сегодня он уже может в этом ориентироваться и завтра все «волшебным образом» начинает получаться – у такого ученика эйфория, он окрылен.
Таких случаев в моей сириусовской практике достаточно много, и они разнообразные, зависят часто от существующих объективных трудностей. Иногда они возникают в результате самой специфики разделения групп в Сириусе. Дети объединяется обычно по возрастному принципу. Поэтому в одной группе могут оказаться и духовики, и пианисты. Или трудность, связанная со спецификой преподавания в отдельных регионах. К примеру, приехала однажды в Сириус девочка-скрипачка из далекой областной школы, очень способная, но со слабой теоретической и практической подготовкой. Ей одногруппников своих надо было догонять и догонять. Но она справилась и даже перегнала их в чем-то.
Или еще типичная ситуация - в группе оказываются дети одного возраста, но учащиеся в классах или на курсах ниже. Так, например, произошло с участницей одной из программ Аней З. Все ребята в группе, кроме нее, уже занимались гармонией, и даже не на раннем этапе, а она еще к ней не приступала. Ей было трудно, но она включилась в это «интеллектуальное приключение», и благодаря моей «вертикальной стратегии» и своему упорству быстро стала вникать в суть дела и показывать хорошие результаты.
Во всех этих трех случаях «программных нестыковок» в группах у педагога есть два выхода. Первый – полегче: придумать и рассказать что-то общеразвивающее, так сказать, тему из «внеклассного чтения». Второй – потруднее, постараться интенсивно и эффективно подготовить детей к будущим академическим трудностях. Я понимаю, что все сириусовские ребята – отличные инструменталисты. Если они пойдут по профессиональному пути, значит, впереди их ждут весьма суровые экзамены (в планах многих, по их словам, переводиться в столичные спецшколы, поступать в училища, а потом в консерватории).
– Большая нагрузка оправдана, на ваш взгляд?
– Когда у меня проходит первый урок, дети прилично нагружаются. Я спрашиваю: «Ну что, мозги закипели?». Они отвечают: «Да, закипели…». К третьему занятию вижу, что они в восторге от того, что получилось, и хотят продолжения. Помимо нагрузки тут должен быть интерес к тому, что они делают. И это уже дело педагога, как этот интерес генерировать и поддерживать на уроке.
Русская исполнительская школа стоит на преодолении сложностей и внутреннем саморазвитии. Мы настраиваем ребенка на то, что вечного праздника не будет – мы живем в реальном мире, вырабатываем жизненные навыки. Ребенка надо научиться справляться с любыми трудностями, принимать решения по ступенькам, по алгоритмам. Этому можно обучать и на материале теории музыки.
После «Сириуса»
– Нужно ли юному музыканту приезжать в Образовательный центр? Может можно заменить работу с преподавателем самообразованием?
– Тут есть один момент: в учебнике вы получите информацию о «что», но не получите ответ «как». Скажем, у вас есть вклад в банке, но вы ничего не понимаете в банковских делах. Вы будете разбираться сами или обратитесь финансовому консультанту? Грамотный консультант может «раскрыть вам тайну» наиболее выгодной стратегии вложения средств – в нашем случае, способностей детей – с тем, чтобы отдача от вклада была существенно выше.
Конечно, я рекомендую ребятам из «Сириуса» специальные учебные пособия, по которым можно самим тренироваться. Особенно, если у себя в регионах они и вынуждены быть «первыми парнями на деревне»: остальные, скажем, в их группе просто не собираются профессионально заниматься музыкой, поэтому интенсивно не учатся по музыкальным предметам.
– Музыканты, которых вы обучаете в «Сириусе», ваши потенциальные абитуриенты?
– Уже даже и реальные! И это происходит все чаще. Я в программах «Сириуса» участвую с 2016 года, поэтому теперь нередко узнаю некоторых из моих бывших воспитанников в коридорах среди сдающих приемные экзамены в Московскую консерваторию, это очень приятно! Со многими и после «Сириуса» мы поддерживаем связь через соцсети.
– Можно ли сказать, что «Сириус» сохраняет и развивает традиции русской музыкальной школы, о которой сейчас стали забывать?
– Видите ли, существует мощнейшая национальная школа, которая в один момент не может исчезнуть. Даже если кто-то из музыкантов-педагогов уезжает преподавать за границу, то он, фактически, увозит «как образ диска» эту школу с собой. Тем самым, она, скорее, ширится и развивается. В Московской консерватории – и в последние годы, и сейчас, и в период карантина – огромный приток поступающих к нам иностранцев. Они, думаю, хорошо знают, зачем приезжают к нам учиться. Школа жива передачей навыков и традиций из поколения в поколение. В «Сириусе», как, впрочем, и во всей России в целом, можно обучаться в традициях русской школы не только у маститых профессоров, но и у молодежи, которая воспитана в отечественных самобытных традициях.
