Автор литературного канала «Армен и Федор», филолог и переводчик Армен Захарян провел для школьников «Сириуса» лекцию о взаимосвязи автора и текста, способах интерпретации произведения и «новой критике». Спикер рассказал, что нового появилось в методике анализа текста в ХХ веке, какие подходы устарели и какой инструментарий находится в активе современного литературоведа.
«Армен и Федор» – один из самых популярных литературных блогов в YouTube. В отличие от других похожих каналов, на нем нет роликов с книжными покупками, полками, распаковками, пересказами. Армен Захарян старается уберечь своих зрителей от окололитературной мишуры и просто рассказывает о шедеврах мировой классики (и не только) уделяя внимание идеям произведений, а не их оболочкам.
На онлайн-лекции для школьников «Сириуса» Армен рассуждал о сути литературного произведения и способах его интерпретации. Он объяснил: за все время существования письменной культуры человечество успело создать огромное количество текстов и провести немало литературных исследований. Остановимся на нескольких интересных и важных фрагментах лекции.
Литературные портреты Сент-Бева
Например, в XIX веке автор и его текст были неразрывны, и это единство началось с французского литературного критика Сент-Бева, который говорил: произведение – это плод, а автор – это дерево; каково дерево – таковы и плоды. То есть мы не можем взглянуть на плод-текст, не взяв во внимание и дерево-автора. Литературоведческий метод Сент-Бева назвали биографическим. Его идея в том, чтобы показать: смысл произведения нельзя в полной мере понять без знания биографии автора, его целей, историко-культурного контекста.
Впоследствии к биографическому методу Сент-Бева, изменяя его и обновляя, неоднократно прибегали представители разных литературоведческих направлений. Например, критики XX века изъяли из него все «внешние признаки» (идеи эпохи, влияние среды, социальные установки и т. п.), считая, что основным источником художественного образа служат более узкие биографические элементы.
Автор – это автор, текст – это текст
Карты Сент-Бева спустя несколько десятков лет спутал Марсель Пруст. Французский писатель и новеллист решает реформировать уже укрепившийся в литературе биографический метод словесного творчества, отмечая, что «Книга является продуктом иного "я", нежели то, которое проявляется в наших привычках, в обществе, в наших пороках». То есть, Пруст очень четко разделяет литературное произведение и автора. Позже аргентинский прозаик Хорхе Луис Борхес расширит мысль Пруста. В своем рассказе «Тлен, Укбар, Orbis tertius» он обозначит, все когда-то написанные произведения – это работы одного автора, вневременного и анонимного. Пусть Борхес рассуждает и о вымышленном мире, но идея его вполне ясна читателю: первичен именно текст, а не подпись под ним.
Автор тут ни при чем
Проще всех новую идею литературоведения обозначил итальянский семиотик, писатель и философ Умберто Эко. В «Заметках на полях "Имени розы"» он говорит: «Автор не должен интерпретировать свое произведение, <…> он обязан молчать. <…> Чаще всего критики находят такие смысловые оттенки, о которых автор даже не думал». Можно подумать, что Эко одушевляет текст и тот говорит не от имени своего создателя, а сам по себе. «Текст перед вами и порождает новые смыслы» – вот подход, пришедший на смену биографическому методу Сент-Бева.
«Новая критика» как практически нигилизм
Что общего между теориями Пруста, Борхеса и Эко? Их учения о слове в середине XX века слились в одно течение: «новую критику». Это понятие включало в себя глубокий и вдумчивый анализ текста, размышления о его структурных элементов и символов, и при этом отвергало принципы анализа текста Сент-Бева, спорило с обывательским взглядом читателя, становилось нигилистическим течением и способствовало появлению новой литературы.
Если раньше считалось, что в тексте первично лишь содержание, которое передается с помощью формы (вторичного признака), то здесь все было иначе. «Новая критика» утверждала, что первичных и вторичных элементов текста не существует, и все эти категории находятся в равных ролях. Следовательно, форма не помогает раскрыть суть, а дополняет и интерпретирует ее, служит призмой для выражения смысла.
Границы критики
Армен Захарян отмечает: хоть течение «новой критики» и предоставило нам богатый инструментарий для анализа текста, оно все же не безупречно. Жесткое разделение автора и текста, игнорирование историко-культурного контекста стало не только главной особенностью «новой критики», но и основным ее недостатком: «Потому что граница, отделяющая автора от текста, превращается в условный барьер, сдерживающий вольное течение читательской интерпретации».
Поэтому Армен Захарян предлагает сочетать инструменты «новой критики» с другими подходами и рассматривать текст с разных точек зрения: «Ведь текст похож на город. Чем больше "улиц и дорог" мы исследуем, тем полнее становится наше представление о нем».
А нужен ли искусству ваш анализ?
Отвечая в конце лекции на вопросы школьников о литературе и способах ее анализа, Армен Захарян процитировал Ницше: «Искусство дано нам, чтобы не умереть от истины». С одной стороны, это так: интерпретация приближает читателя к пониманию произведения: анализируя, мы выявляем суть, идею, структуру, жанровую принадлежность, историческую эпоху и автора в ней. Но с другой стороны, приближает ли это нас к истине? Есть ли вообще истина в литературе? А если истин много? Спикер отмечает: интерпретация текста порождает поле смыслов и полемик, то есть, анализ вариативен. Получается, что если в искусстве и есть истина, то ее суть – в вариативности интерпретаций. Вот такая сложная конструкция.
Так какова же в итоге цель искусства? Армен Захарян отвечает на этот вопрос, цитируя ученого Франса де Вааля: «Чем мы заполним пустоту, которая осталась у нас после ампутации Бога?». Вот и ответ, говорит Армен Захарян: искусство – это как раз то, чем мы можем заполнить образующуюся в нас пустоту.
*За помощь в подготовке материала благодарим Андрея Сизова, выпускника программы «Литературное творчество» в августе 2021 года.
